Путешествия могут пугать. Когда мы путешествуем, мы покидаем зону домашнего комфорта, ведь дружественное отношение и условия, которые у нас есть, поддерживают наш покой на ежедневной основе. Вероятно, существуют определенные места, куда мы не хотим ехать, поскольку ожидаем, что нас могут плохо встретить, это может оказаться слишком опасным, или же просто боимся, что плохо проведем время.
Я недавно закончил читать удивительно убедительную книгу Малкольма Гладуэлла под названием «Давид и Голиаф». Если рассказывать в двух словах, то книга о том, как наше восприятие преимуществ и недостатков систематически неверно, если рассматривать его на социальном уровне, и может оказаться так, что некоторые «недостатки» позволяют их обладателю лучше приспособиться к задачам в будущем.
В одной из глав книги герой имел дело со страхом, и шла речь о том, что его присутствие и то, как мы справляемся с ним, являются ключевыми моментами в определении нашего будущего мировоззрения и «мужества». Я собираюсь процитировать «Давида и Голиафа» Гладуэлла, хотя он, в свою очередь, приводит цитату из исследования одного канадского психиатра, Дж. Т. МакКарди, которая встречается в книге под названием «Структура морали».
Так, в годы, предшествовавшие Второй мировой войне, британское правительство волновалось о том, как плохо оборудованный Лондон мог защитить себя в случае, если бы немцы напали на город с воздуха. Лондон, с его многочисленными гражданами, опасался потери большей части населения из-за желания немцев «поиграть» с бомбой.
Уинстон Черчилль описал Лондон как «величайшая цель в мире». . . . Он предсказал, что город окажется настолько беспомощным перед лицом атаки, что от трех до четырех миллионов лондонцев сбегут в сельские районы. В 1937 году, накануне войны, британцы . . . опубликовали доклад с самым худшим прогнозом из всех: постоянные бомбардировки со стороны немцев приведут к гибели 600 тысяч человек и 1,2 млн раненых и создадут массовую панику на улицах. Люди не выйдут на работу. Остановится промышленное производство. Армия против немцев будет бесполезна, так как солдаты будут заняты поддержанием порядка среди миллионов перепуганных граждан. Специалисты страны кратко рассмотрели строительство массивной сети подземных бомбоубежищ по всему Лондону, однако отказались от плана из-за страха, что если бомбоубежища будут построены, то люди, которые спрячутся в них, никогда больше оттуда не выйдут. Они создали несколько психиатрических больниц сразу за пределами города, чтобы справиться с тем, что, по их мнению, могло стать эпидемией психологических расстройств. «Существуют все шансы, — писалось в докладе, — что это может стоить нам войны». Осенью 1940 года началась долгожданная атака.
С 7 сентября 1940 года по 21 мая 1941 года, немцы упорно бомбили Лондон, а также другие крупные британские города. Гладуэлл утверждает, что в течение этих восьми месяцев было убито 40 000 человек, 46 000 получили ранения, и, возможно, 1 млн зданий были повреждены или разрушены.
Все, чего опасались британские чиновники, случилось, — за исключением того, что одно из их предположений оказалось неверно: о том, как отреагируют лондонцы.
Паника так и не наступила. Психиатрические больницы, построенные на окраине Лондона, были переданы в военное пользование, потому как никто в них так и не появился. Многих женщин и детей эвакуировали в сельскую местность во время начала бомбардировки. Но люди, которым нужно было остаться в городе, по большему счету остались. По мере продолжения воздушного обстрела . . . британские власти стали, к своему удивлению, наблюдать не только мужество людей перед лицом бомбардировки, но нечто даже близкое к равнодушию. «В октябре 1940 года мне довелось проезжать через юго-восточную часть Лондона сразу после серии атак в этой местности», — писал один английский психиатр сразу после окончания войны:
«Через каждые сто ярдов или около того, казалось, был кратер от бомбы или обломки того, что некогда являлось домом или магазином. Сирена гудела, и я решил посмотреть, что будет. Монахиня взяла за руку ребенка, которого она сопровождала, и поспешила дальше. Похоже, что она и я — единственные, кто слышал предупреждение. Маленькие мальчики продолжали играть на тротуаре, покупатели продолжали выбирать товар, полицейский регулировал движение, дико скучая, а велосипедисты бросали вызов смерти и нарушали правила дорожного движения. Никто, насколько я мог видеть, даже не смотрел в небо».
Думаю, вы согласитесь, что в это трудно поверить. Бомбежка — это война. Взрывающийся бомбы разбрасывали смертоносные осколки во всех направлениях. Поджигатели каждую ночь оставляли различные окрестности полыхать в огне. Более миллиона человек потеряли свои дома. Тысячи забивались в самодельные укрытия на станциях метро каждую ночь. Снаружи, среди грома самолетов над головой, звуков взрывов, трескотни зенитных орудий и бесконечных сирен скорой помощи, пожарных машин и предупреждений об атаке, шум, казалось, не ослабевал. Согласно одному из наблюдений лондонцев, в ночь на 12 сентября 1940 года, треть населения сообщила, что они не смогли уснуть, а другая треть сказала, что они поспали менее четырех часов. Можете себе представить, как отреагировали бы жители Нью-Йорка, если бы их офисные здания превращали в руины не только один раз, но каждый вечер в течение двух с половиной месяцев?
Типичное объяснение реакции лондонцев — это «английский характер», так как считается, что ему присущ стоицизм. (И не удивительно, ведь это объяснение наиболее всего нравится самими англичанам). Но вскоре стало ясно, что не только британцы вели себя таким образом. Жители других стран тоже оказались неожиданно устойчивы во время бомбардировок. Стало ясно, что бомбардировка не имела эффекта, которого ожидал каждый. Только к концу войны эта загадка была решена канадским психиатром Дж.Т. МакКарди, в книге под названием «Структура морали».
Таким образом, в своем исследовании Дж Т. МакКарди, этот канадский психиатр, разделил лондонцев на три группы: первая — «прямое попадание», люди, которые были убиты; второй группе он дал термин «непрямое попадание», люди, которые, возможно, были травмированы при бомбардировке, у которых был разрушен дом, или же у которых погибли родственники.
Третью группу он назвал «промахом». Это те люди, которые слушали сирены, наблюдали вражеских бомбардировщиков над головой и слышали грохот взрывающихся бомб. Но бомба падала на улице или в соседнем квартале, и для таких людей последствия бомбежки были совсем другие, нежели для группы «непрямое попадание». Они выжили, и эмоцию, связанную с атакой, когда она происходит второй или третий раз, Маккарди описал как: «чувство волнения с привкусом неуязвимости». Непрямое попадание оставляет травму. Промах заставляет вас считать себя неуязвимым.
В принципе, это именно то, на чем я и хотел акцентировать внимание: промахи. Промахами в данном конкретном случае были люди, которые боялись страха, с которым могли столкнуться во время начала бомбежки; тем не менее, после того, как она произошла, и они выжили, они стали более смелыми и мужественными, чем были во время неведения и «невинности», когда не существовало даже угрозы бомбардировки.
«Не все из нас просто подвержены страху, — продолжал МакКарди. — Мы также склонны бояться испытать страх, а победа над страхом придает приятное возбуждение. . . . Когда мы боялись, что можем испытать панику во время атаки с воздуха, и когда это случилось, мы не проявляли ничего, кроме спокойствия, мы были уверены, что теперь в безопасности, контраст между предшествовавшей тревогой и текущим облегчением и чувством безопасности способствует развитию уверенности в себе, которая является прародителем мужества».
Теперь вы сможете увидеть, удастся ли мне объединить эту историю и послание к страху и неуверенности путешественников, сумеем ли мы справиться со своими первоначальными страхами, которые мешают нам путешествовать (будь то любое или конкретное место), развить внутри чувство, которое усилит мужество и чувство безопасности, заставив быть более воодушевленным и способным решить проблему при следующем путешествии. Мы станем теми «промахами».
Давайте примерим три группы на путешественниках:
Прямое попадание – страх, реальный; во время путешествия это может означать, к примеру, что ваш самолет разобьется, но в таком случае вам уже совершенно не о чем будет волноваться
Непрямое попадание – тот редкий случай, когда происходит какая-либо травма, достаточная для того, чтобы вы начали бояться. Это может быть захват мятежниками или смертельная болезнь, когда вас укусило какое-либо насекомое или животное во время прогулки по малонаселенным районам.
Промах – У вас есть страх чего-то ужасного, что может случиться с вами во время вашего путешествия, однако в реальности эти опасения не проявляются. Вы возвращаетесь более взволнованным, нежели когда отправлялись в путешествие, и чувствуете еще больше волнения, ожидая следующего приключения и открыв в себе мужество.
Промахи стандартны. В 99,999% случаев ничего страшного или катастрофического с вами не случится, конечно, если вы сами этого не ищете. В качестве некоторых общих примеров можно привести полеты на самолетах или прыжки с парашютом. Некоторые люди могут бояться летать, но после каждого удачного приземления (это случается гораздо чаще) в следующий раз этот человек, вероятно, будет меньше боятся полетов. То же самое касается и прыжков с парашютом: для тех, кто ни разу не пробовал, может показаться, что это — чистое самоубийство, однако будет достаточно сложно найти человека, который, попробовав спрыгнуть с парашютом, боится делать это так же сильно, как боялся до первого прыжка.
На самом деле, может быть даже лучше иметь эти первоначальные страхи перед путешествием; из этого материала кажется, что тот, кто успешно преодолел свою нерешительность и беспокойство, может в конце иметь от этого пользу. Такие люди, как только они столкнулись со своими страхами и поняли, насколько ошибались, сразу принимают более бесстрашную позицию при рассмотрении случаев в будущем. Они склонны чувствовать волнующий трепет, и разве не возвращение из-за границы — лучший способ почувствовать его?
Следующую страницу я посвящу последней части из главы книги Гладуэлла «Давид и Голиаф».
В дневниках и воспоминаниях лондонцев, которые пережили воздушную бомбардировку, упоминается бесчисленное множество примеров данного явления. Вот один из них:
При звуке первой сирены я отвел своих детей в наше убежище в саду и был уверен, что нас всех убьют. Тогда ничего не произошло. С тех пор всякий раз, как мы выходили из убежища, я был уверен, что ничто никогда с нами не случится.
Или рассмотрим такой пример, из дневника молодой женщины, чей дом сотряс взрыв по-соседству: «Я лежала там, чувствуя неописуемую радость и триумф. «Меня бомбили!» — продолжала твердить я себе, снова и снова, пытаясь «примерить» фразу, как новое платье, понять, как она «смотрится». «Меня бомбили! . . . Меня бомбили — меня!».
Ужасно говорить о том, что многие люди были убиты и ранены вчера вечером; но никогда за всю свою жизнь я не испытывала такой чистой и искренней радости.
Так почему же лондонцы были так равнодушны к бомбежке? Потому что сорок тысяч погибших и сорок шесть тысяч травмированных (на территории мегаполиса с населением свыше восьми миллионов человек) означает, что имелось очень много «промахов», людей, в которых бомбежка вселила ободрение, ведь есть «непрямые попадания», люди, которые получили травмы от нее.
В разгар бомбардировки пожилому рабочему на фабрике кнопок задали вопрос, не хотел бы он быть эвакуирован в сельскую местность. Он попадал под обстрел дважды, когда находился вне своего дома. Но каждый раз он и его жена были в порядке. Он отказался.
«Что, и пропустить все это? — воскликнул он. — Ни за что, даже если мне предложат все золото Китая! Здесь никогда не происходило ничего подобного! Никогда! И никогда больше не произойдет».
Эта статья была опубликована на сайте Dauntless Jaunter и переведена на русский специально для сайта Вездеброд. Автор статьи – Кристиан Айлерс, переводчик – Марина Симочкина.